Альтернативные версии аварии

Под альтернативной версией понимается другое (чем ввод стержней аварийной защиты от кнопки АЗ-5) исходное событие аварии, и соответственно другая причина первоначального ввода большой положительной реактивности. Такая, другая причина может быть только одна – вскипание теплоносителя, либо из-за прекрашения его циркуляции, либо из-за разгерметизации контура. Теоретически возможен самопроизвольный разгон реактора и без какой-либо внешней причины, только за счет положительного парового эффекта в реактивности. Но для этого требуется, чтобы система автоматического регулирования мощности реактора полностью не работала, а операторы находились в полном отрубе, и не могли никак иначе двигать стержнями, кроме как сбрасывать аварийную защиту. Спрашивается, а почему аварийная защита сама не сработала автоматически (никаких следов её срабатывания в записях ДРЕГ нет). Эта версия настолько абсурдна, что её и обсуждать даже смешно. Версия разгерметизации контура проходит при большой разгерметизации, эквивалентной полному разрыву трубопровода диаметром D=400 мм и более. Версия всем хороша, кроме одного. Все трубопроводы в нижней (напорной) части КМПЦ, когда к ним был разрешен доступ для осмотра, оказались целы. А разгерметизация трубопроводов в верхней части (до входа в БС) противоречит зарегистрированным фактическим данным. В этом случае давление в барабанах сепараторах должно было падать, а не расти, как это было в действительности (см. Рис. 5 и 6). Версия прекращения циркуляции проходит только при одновременном прекращении циркуляции на нескольких ГЦН в одной и той же половине КМПЦ. Это может произойти, например, при возникновении явления кавитации из-за снижения давления на входе в ГЦН до уровня давления насыщения (т.е., грубо говоря, вскипание теплоносителя в самом ГЦН). На первый взгляд эта версия согласуется с имеющимися данными. Действительно реактор и циркуляционный контур находились в таком состоянии, что теплоноситель на входе в ГЦН был на грани закипания, и ГЦН работали на грани кавитации. Более того, резкое снижение расходов через ГЦН действительно зафиксировано в записях ДРЕГ (см. Рис. 13,14). Однако, при более внимательном рассмотрении эта версия не выдерживает критики. 1) Снижение расходов зафиксировано одновременно по всем ГЦН на 7-й секунде после нажатия кнопки АЗ-5, а резкий рост мощности на 3-й секунде. Поэтому скорее снижение расхода является следствием роста мощности, а не наоборот. 2) Расходы по всем 8-ми ГЦН снизились одновременно и примерно на одну и ту же величину (на 30-40% для ГЦН с постоянным питанием и до нуля для ГЦН, запитанных от выбегающего ТГ). Но кавитация, это случайный процесс, и он не мог происходить одновременно и одинаково на всех ГЦН. 3) Снижение расходов через ГЦН имеет характер кратковременного клевка с восстановлением при следующем замере через 1 сек. (на постоянно запитанных ГЦН). Это очень похоже на всплеск противодавления и изменение расхода в соответствие с гидравлической характеристикой насоса, но совсем не похоже на кавитацию. Выбегающие ГЦН работали на пониженных оборотах, и на них то же самое противодавление сказалось сильнее (и они были отключены собственной автоматической защитой). Возразить на эту критику нечего, и тогда Главный конструктор подвергает сомнению вообще всю регистрацию системой ДРЕГ быстропротекающих процессов (для которой, собственно, она главным образом и предназначена). Она, видите ли, где-то хранит собираемые показания приборов, и только потом, собрав все, выдает их, а это занимает время 4 сек., так что меньшее разрешение по времени невозможно, и что было раньше, а что потом точнее определить нельзя. Это ерунда. Может, где-то чего-то ДРЕГ и хранит и на 4 сек выдачу задерживает, но отметка времени относится не к моменту выдачи информации, а к моменту её получения, иначе это была бы полная бессмыслица и, например, невозможно было бы объяснить почему, есть сколько угодно показаний, зарегистрированных с интервалом в 1 сек. И потом, имеются независимые регистрации одних и тех же основных событий на телетайпе БЩУ и осцилограмме выбега (Рис 15), которые полностью совпадают с записями ДРЕГ. Взамен у Главного конструктора есть одно фундаментальное возражение против основной версии аварии. Расчеты (математическое моделирование) в этой версии не показывают большого локального всплеска мощности, достаточного для возникновения кризиса теплообмена, способного вызвать разрушение ТВС, и следовательно не может быть всего последующего. Возражение "убийственное", если не принимать во внимание двух обстоятельств. 1) Результаты расчетов (максимальная мощность и максимальный тепловой поток), выполненные в разных организациях и по разным моделям, отличаются в несколько раз. И как же тогда этому верить? 2) Важнейшим исходным данным для всех расчетов является распределение плотности нейтронного потока по высоте активной зоны. Результаты расчета чрезвычайно чувствительны к форме этого распределения, небольшие вариации в нем вызывают сильные изменения результатов. При моделировании это распределение строится путем интерполяции показаний высотных датчиков ДКЭ(в). Уже здесь есть разница, в зависимости от того кто моделирует [Рис 19 (a и b)]. Но главное состоит в том, что эти датчики гарантируют точность измерения лишь при достаточно большой мощности реактора (500-1000 МВт), при меньших мощностях они дают систематическую погрешность из-за чувствительности к гамма излучению продуктов деления. Эта погрешность смещает измеренное распределение по сравнению с действительным вверх, что занижает эффект внесения положительной реактивности. Возможны независимые оценки распределения нейтронного поля. Это прямой расчет по прецизионным программам трехмерного физического расчета реактора для заданного состава активной зоны. И это восстановление распределения нейтронного потока по высоте по показаниям датчиков температуры графита (так как тепловыделение в графите пропорционально нейтронному потоку), выполненное во ВНИИАЭС. Это, конечно, грубые оценки, зато независимые [В1]. Все эти различные оценки распределения нейтронного потока представлены на Рис.19.

к карте сайта