Целью испытаний была проверка возможности использования выбега для поддержания производительности механизмов собственных нужд пока не включатся в работу и наберут полную нагрузку дизель-генераторы (ДГ). Для запуска режима выбега собирается специальная схема выдачи сигнала МПА в электрическую часть схемы ступенчатого набора нагрузки ДГ и в блок выбега системы возбуждения генератора. Сам запуск выполняется от кнопки, установленной на панели безопасности в БЩУ. Одновременно с этим прекращается подача пара на турбину закрытием вручную стопорно-регулирующих клапанов (СРК) турбины.
Мощность реактора до начала испытаний устанавливается на уровне 700 – 1000 МВт, и в работе находится только один турбогенератор №8. Перед началом выбега окончательно собирается схема выдачи сигнала МПА и генератор вручную отключается от внешней сети.
Для обеспечения надёжного, независящего от исхода эксперимента, охлаждения реактора оборудование собственных нужд было поделено на две группы:
1) оборудование, подключённое к рабочим шинам, на которых напряжение падает в процессе выбега,
2) оборудование в выбеге не участвующее, подключённое к сохраняющим постоянное питание шинам, (секциям).
Хотя сигнал от кнопки МПА на запуск механизмов САОР (открытие клапанов, включение аварийных насосов и т.д.) не подавался, во избежание случайностей и заброса воды в КМПЦ, на время эксперимента предусматривалось закрытие ручных задвижек на линии подачи воды. Это было последним пунктом (п. 2.15) подготовительной части программы испытаний. Оригинал программы 1986 г безвозвратно утерян в недрах Генпрокуратуры СССР, здесь мы даем машинописную копию из книги А.С.Дятлова. Она практически совпадает с программой 1985 г., оригинал которой сохранился в архивах ЧАЭС.
На всю программу в целом отводилось 4 часа (п. 1.3). Из них не более минуты занимает сам выбег, а остальное подготовительная часть, т.е. осуществление требуемых выше подключений и переключений (пункты 2.3 – 2.15. программы). Испытание режима выбега проводилось на турбогенераторе ТГ-8 (п. 2.4), снабжающем электроэнергией рабочие секции 8РА, 8РБ и секцию надежного питания 8РНА (п. 2.6), эта секция по сигналу МПА отключается от генератора и подключается к ДГ. К секциям 8РА и 8РБ подключено оборудование (насосы) нормальной эксплуатации, участвующее в выбеге, в том числе питательные насосы ПН, для которых собственно делается выбег (пп 2.7, 2.8). Особо ответственные потребители первыми получающие питание от ДГ, подключается к секции 8РНА (п. 2.10).
Второй турбогенератор ТГ-7 отключен (п. 2.2) и всё оборудование, питающиеся от его рабочих секций 7РА и 7РБ, переводится на питание от сети 3-го энергоблока (п. 2.3). На эти рабочие секции и секции надежного питания 7РНА и 7РНБ подключается всё оборудование собственных нужд 4-го энергоблока, не участвующее в выбеге (п. 2.12).
Оборудование и приборы к которым режим выбега непосредственного отношения не имеет подключаются к резервному питанию (п. 2.9 и 2.11). Весь процесс выбега записывается на лентах специально подключаемых шлейфовых осциллографов (п. 2.13), регистрируется штатными приборами БЩУ и программой ДРЕГ управляющего вычислительного комплекса СКАЛА (п. 2.14).

Режим выбега запускается тремя одновременно выполняемыми вручную действиями по общей команде технического руководителя испытаний (п. 3.8):
1) нажатие кнопки МПА на панели безопасности,
2) закрытие стопорно-регулирующих клапанов (СРК) турбины ключом с пульта управления турбиной,
3) включение осциллографов для записи процесса выбега в двух разных помещениях.
Непосредственно перед началом выбега блокируются автоматическое включение резервного питания АВР (п. 3.3) и отключение турбины при отключении генератора от сети (п. 3.6), и затем сеть отключается от генератора и от питания собственных нужд (п. 3.7).

Испытание режима выбега в одном отношении принципиально отличается от выбега, автоматически возникающего в случае реальной максимальной проектной аварии, сопровождающейся обесточиванием собственных нужд. Во втором случае выбег проходит при заглушенном реакторе, и это заглушение не зависит от работы автоматики выбега или каких-либо действий персонала АЭС, оно происходит автоматически от срабатывания аварийной защиты реактора по факту аварии. Реактор в этом процессе выбега выступает лишь как источник остаточного тепловыделения. В первом случае аварии на самом деле никакой нет, и защита реактора автоматически не срабатывает. Сигнал аварии формируется искусственно, и реактор может быть заглушен только принудительно. В этом случае, в отличие от предыдущего реактор является источником ядерной (катастрофической) опасности.
Электроцех, оказавшийся «ответственным за внедрение выбега», может не чувствовать разницы между этими двумя случаями, и внимания на неё не обращать. Он уверен, что имеет дело с заглушенным реактором, это видно хотя бы из пункта 2.12 программы испытаний, где речь идет о расхолаживании реактора. Термин расхолаживание применяется только по отношению к заглушенному реактору, в противном случае употребляется более общий термин охлаждение. Кто/что и как заглушит реактор, это остаётся за пределами программы испытаний, составленной электроцехом АЭС и Донтехэнерго при участии указанных на титульном листе Программы других привлеченных служб и цехов АЭС.

Так кто же виноват в том, что выбег проходил при работающем реакторе? Это точно не Донтехэнерго и не электроцех ЧАЭС. Они вполне могли чего-то не знать за пределами своей профессиональной компетенции. Но идеологи выбега должны были знать и понимать разницу между реальным режимом выбега и его имитацией на работающем энергоблоке и позаботиться о том, чтобы внедрение этого режима в эксплуатацию проходило под их (ГК и ГП) непосредственным руководством. А если проблема внедрения выбега брошена ими на произвол судьбы, то и претензий к программе испытаний не следует предъявлять. К тому же отнюдь не испытания выбега являлись причиной чернобыльской аварии.