|
| Местом проведения суда над обвиняемыми в Чернобыльской аварии был выбран город Чернобыль, так как по действовавшему в советские времена законодательству суд должен проходить близко к месту совершения преступления. Находится город в 12 километрах от атомной станции, так что его жителей эвакуировали еще в первые дни мая 1986 года. Поэтому никто не мешал назначить процесс открытым в зоне, въезд в которую был возможен только по пропускам. После аварии этот городок неоднократно подвергался дезактивации. Центр подкрасили, обновленное дорожное покрытие расчертили свежей разметкой, и к июлю 1987 года административный центр зоны отчуждения оказался вполне готовым к проведению показательного «Чернобыльского суда». Выбранный для его проведения Дом культуры был образцово отремонтирован. Внешний вид портили только навешенные на окна решетки и пристроенный к зданию маленький закрытый дворик, в который заезжал автомобиль с обвиняемыми. На суде были гости - 60 человек советских и иностранных журналистов. Остальные места занимал персонал ЧАЭС, 30-км зоны и участники суда. Начало первого заседания назначили на 7 июля 1987 года. Журналисты были допущены только на первое и последнее заседания, чтобы услышать лишь обвинительное заключение (в первый день) и приговор. Подробности и обстоятельства аварии обсуждались на рабочих заседаниях, вход на которые был открыт не всем. Если не считать выходных, то суд продолжался 18 дней. Работа начиналась в 11 часов утра и заканчивалась в 19 часов. В ходе заседаний выступило 40 свидетелей, 9 потерпевших и 2 пострадавших. Многие тогда ожидали, что материалы суда будут доступны всем, кто захочет узнать правду об аварии на ЧАЭС. Но в прессе и на телевидении появлялись лишь короткие сообщения о жаркой погоде в Чернобыле и успехах в борьбе за урожай. Так был создан еще один информационный пробел, теперь уже в судебной части истории аварии. К сожалению, во время суда я не был освобожден от своих служебных обязанностей на ЧАЭС, поэтому некоторые рабочие заседания мною не стенографировались и в очерке не приведены. |
| 416 |
Глава 1 ПРЕДЪЯВЛЕНИЕ ОБВИНЕНИЯ 7. 07. 87 Заседание № 1 |
Участники: Председатель судейской коллегии - Раймонд Бризе, член Верховного суда СССР. Народные заседатели - Константин Амосов и Александр Заславский. В качестве запасного заседателя - Т. Галка. Государственный обвинитель - Юрий Шадрин, советник юстиции 2-го класса, ст. помощник Генпрокурора СССР. Эксперты. Состав судебно-технической экспертизы, назначенной постановлением руководителя следственной группы, старшего помощника Генерального прокурора СССР, государственного советника юстиции 3-го класса Потемкиным Ю.А. 15сентября 1986 года (уголовное дело № 19 -73, стр. 31-38 том 38): - Долгов В.В.- начальник лаборатории МФЭИ, к.т.н.; - Крушельницкий В.Н.- начальник 2-го управления ГАЭН СССР; - Мартыновченко Л.И.- начальник инспекции южного округа на Курской АЭС; - Минаев Е.В.- зам. начальника Главгосэкспертизы Госстроя СССР; - Михан В.И.- начальник отдела НИКИЭТ, к.т.н.; - Нешумов Ф.С.- начальник отдела Главгосэкспертизы Госстроя СССР; - Нигматулин Б.И.- начальник отдела ВНИИАЭС, д.т.н.; - Проценко А.Н.- начальник лаборатории ИАЭ, д.т.н.; - Солонин В.И.- профессор кафедры энергетических машин и установок МВТУ, д.т.н.; - Стенбок И.А.- зам. начальника отдела НИКИЭТ; - Хромов В.В.- зав. кафедрой МИФИ, д.ф-м.н. Подсудимые - Брюханов В.П., директор ЧАЭС, 52 года. Фомин Н.М., главный инженер (ГИС), 50 лет. Дятлов А.С., зам. главного инженера (ЗГИС), 56 лет. Коваленко А.П., начальник реакторного цеха № 2, 45 лет. Лаушкин Ю.А., инспектор ГАЭН на ЧАЭС. Рогожкин Б.В., начальник смены станции (НСС), 53 года. Адвокаты: трое из Москвы и трое из Киева. |
| 417 |
Начало. Государственный обвинитель Ю. Шадрин сообщил [1], что подсудимые обвиняются по статье 220 пункт 2 УК УССР, предусматривающей ответственность за нарушения требований правил техники безопасности на взрывоопасных предприятиях, что повлекло за собой человеческие жертвы и другие тяжелые последствия. Кроме того, были предъявлены обвинения по статьям 165 и 167 УК УССР, за злоупотребление служебным положением и безответственность при исполнении своих служебных обязанностей. Потом Председатель Р.К. Бризе приступил к установлению личностей подсудимых. Они поочередно вставали и рассказывали свои биографии. Секретарь суда начинает и продолжает в течение двух часов чтение обвинительного заключения. Директор ЧАЭС и другие подсудимые обвиняются в том, что пренебрегая своими служебными обязанностями, они допустили проведение на электростанции недоработанного с научной и технической стороны эксперимента, приведшего к катастрофе. В результате был уничтожен четвертый энергоблок, заражена радиоактивными осадками окружающая среда в районе электростанции, стала необходимой эвакуация 116 тысяч человек, в том числе жителей двух городов: Чернобыля и Припяти. Погибло 30 человек, в том числе двое в момент аварии, а несколько сот других в результате облучения получили различные степени лучевой болезни. После аварии обвиняемые не предприняли в должное время действий, направленных на ограничение ее последствий для работников электростанции и жителей окрестных районов. Не были организованы необходимые спасательные операции, люди в опасной зоне работали без дозиметристов, контролирующих уровень радиоактивного заражения. Предпринимались попытки фальсифицировать информацию об истинной опасности происшедшего. Например, директор Брюханов передавал утром 26 апреля своему и партийному руководству, что на территории электростанции и вокруг нее радиационный фон составляет 3-6 рентген в час, в то время, как он уже был извещен начальником штаба гражданской обороны АЭС о том, что радиационный фон на некоторых участках составил 200 рентген в час. В обвинительном заключении утверждалось также, что на Чернобыльской атомной электростанции и раньше случались аварии, но они зачастую не анализировались, даже не регистрировались. Отмечалось, что руководство АЭС не обеспечило необходимой профессиональной подготовки обслуживающего реакторы персонала, не контролировало должным образом его дисциплину на рабочих местах |
| 418 |
Глава 2 РАБОЧИЕ ЗАСЕДАНИЯ 8. 07. 87 Заседание № 2 Начало в 11.00 |
Показания Брюханова В.П. , бывшего директора ЧАЭС [2]: «Вначале по предъявленному мне обвинению.13 августа 1986 года, когда мне предъявили обвинение, я написал свои возражения и несогласия по пунктам обвинения. Я с ними не согласен. Я виноват как руководитель, что-то не досмотрел, где-то проявил халатность, нераспорядительность. Я понимаю, что авария тяжёлая, но в ней у каждого своя вина». Дальше Брюханов В.П. рассказывает историю своего появления на ЧАЭС, историю строительства станции и города. Пуски блоков: 1 блок – 1977 г., 2 блок – 1978 г., 3 блок – 1982 г., 4 блок – 1983 г. «Труднее было ввести прачечную, чем блок. Подрядчики, если им выставлялись требования, говорили - если не подходим, ищите других». «Трудности: 1) Только в 1983 или 1984 году разрешили ( Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР) набирать за два года до пуска блока до 30 % персонала; 2) Не было УТП, персонал не имел навыков работы в аварийных ситуациях. Смоленский УТЦ не введён до сих пор. Два года мы боролись за свой УТЦ, но нам разрешили только УТП». «Я выбил средства на ЭВМ, саму ЭВМ, здание АТС, лишний этаж к нему, дисплейную станцию». «Блоки работали хорошо, но за 5 лет было 100 отказов, то есть 5 отказов на блок в год, из них 33 по вине персонала (2 отказа на блок в год). Были аварии, были серьёзные недостатки. Нас за это строго наказывали. Но цифры ничего не говорят без анализа. На ЧАЭС была группа из двух человек, старший - Назарковский, учитывающая и анализирующая причины аварий. В обвинительном заключении сказано, что были случаи сокрытия аварий. Мне такие случаи неизвестны. По-моему, это скрыть невозможно. У диспетчера сети и в министерстве энергетики есть дисплеи, где видна нагрузка каждой станции. Любое снижение мощности сразу фиксируется. Работу станции постоянно проверяло множество инспектирующих организаций. Много было предписаний. Да, иногда по ним мы не укладывались в предписанные сроки и просили их продлить. Как правило, нам это разрешали. |
| 419 |
Может быть, на момент аварии что-то не успели продлить, я не буду утверждать, что всё обстоит хорошо». Председатель суда (Раймонд Бризе) - Вы знакомы с материалами обвинительного заключения? Вы с какими-либо конкретными фактами по авариям не согласны? Если со всеми пунктами согласны, то зачем Вы говорите общие слова? Брюханов - На станциях нагрузка директора, главного инженера и их замов большая. Существует разбиение обязанностей между ними, но общая ответственность за порученное дело остаётся. Мне ставят в вину нарушения п. 5.1 - 5.3 ПБЯ. Я знал, что 4-й блок идёт на ППР. Знал, что никаких испытаний особых не будет. Этой программы я не видел. Если бы видел, то принял бы меры к согласованию её в обычном порядке ( Главный конструктор, ГАЭН и т.д.). Технической стороны я касаться не буду, есть компетентное заключение технической экспертизы. Есть документы, представленные СССР в МАГАТЭ. Я их обсуждать не буду, они правильные. Председатель - Вы знали о существовании программы? Ведь Вы подписали ввод блока в эксплуатацию после строительства без проведения этих испытаний. Это у Вас в памяти не отложилось? Вы видели программу? Брюханов - Нет, не видел. Я не могу знать всего, это невозможно. Я не помню, чтобы в пусковом комплексе требовалось выполнять эту программу. Были рабочие комиссии, они свои акты представили госкомиссии. Я, как заместитель председателя госкомиссии, акт о вводе 4-го блока в эксплуатацию подписал, так как все работы были выполнены. Брюханов - В части ст. 165 - мои действия как руководителя ГО объекта. Обвинение гласит, что я должен был ввести план защиты персонала и населения. Да, формально я этот план не ввёл. Когда я приехал на работу 26 апреля, я собрал весь технический руководящий персонал и руководителей ГО. Поставил им задачи. Об аварии узнал от начальника химцеха. НСС и дежурная телефонистка мне не позвонили. Аварийного оповещения не было. Я спросил у телефонистки, почему это не сделано? Она сказала, что не знает какую плёнку поставить. Я сказал ставить общую аварию. Прибыв на АЭС, я не нашёл НСС. Передал начальнику смены электроцеха Сорокину, чтобы он передал НСС - немедленно оповестить всех об аварии. Проезжая мимо 4-го блока, увидав степень разрушения, предположил самое плохое. Прибыв на АЭС приказал караулу открыть убежище. Потом зашёл в свой кабинет, пробовал созвониться с НСС. Его не было. Потом побежал на территорию, дошёл до баллонной САОР. Она была разрушена. Вернулся в кабинет, с НСС связаться опять не смог. Тут ко мне пришли Волошко (председатель горисполкома), 2-й секретарь горкома партии, заместитель директора |
| 420 |
по режиму Богдан и секретарь парткома Парашин. Что я говорил, не помню. Потом мы пошли в убежище. Я собрал руководителей подразделений всех служб и цехов. Сообщил им о случившемся. Сказал, что подробностей не знаю. Нужно принять меры по выведению персонала из промзоны. Ограничиться минимумом персонала. Дал задания заместителю начальника ООТиТБ Красножёну и начальнику ЛВД Коробейникову. Начальник связи сказал, что телефон переключен, я начал докладывать руководству (начальнику главка - произошла серьёзная авария, 4-й блок разрушен, подробностей не знаю), а Воробьёву сказал, чтобы держал постоянною связь с областным штабом ГО. Потом позвонил в обком партии, просил 1-го секретаря, но дали 2-го, потом доложил 1-му. Доложил заместителю министра энергетики УССР, министру, генеральному директору Киевэнерго. Потом снова позвонил начальнику главка Веретенникову. Потом начались доклады наших спецов по параметрам блока. Поступила информация от Красножёна. Потом мне позвонил НСС, сказал, что был взрыв, пытаемся подать воду в реактор, подробностей он не знал. Нам, энергетикам, было ясно, что самое страшное на реакторе, это «козел». А поскольку уровня в БС слева и справа не было, то это было самое страшное. Увязать все события во времени не могу. Прибыл на АЭС не позднее 2 часов ночи. Это помню. Потом ко мне подошел Парашин и Беличенко, зав отделом обкома. Я доложил ему обстановку, он сказал, что на ЧАЭС едет 2-й секретарь обкома Маломуж. Беличенко просил подготовить справку для него. Парашин вызвался это сделать. Сказал, что он с Беличенко подготовит ее и покажет мне. Там было 1000 мкр/ч на промплощадке и 2-4 мкр/ч в городе. Дал Ракитину (начальнику 1-го отдела ЧАЭС) команду отпечатать справку, он спросил - кто исполнитель? Я сказал, покажи главному инженеру и если он согласится, поставь его. Не знаю, показал он справку Фомину, или нет. Позднее он принес мне отпечатанное письмо, и я его подписал. Потом Волошко собрал в горисполкоме руководителей предприятий города Припяти и кратко рассказал об аварии. Потом я уехал на АЭС. Позднее меня снова вызвали в горисполком. Там был министр, его зам Семенов. Они предложили мне, Конвизу и еще кому-то подготовить мероприятия по восстановлению 4-го блока. Мы этим какое-то время занимались. Потом снова поехал на АЭС, потом еще раз вызвали в город. Далее было много поручений. Правительственная комиссия уехала в Чернобыль, я оставался в Припяти, потом переехал в пионерский лагерь «Сказочный». |
| 421 |
Скрывать я ничего не собирался, я пользовался информацией Красножёна и Коробейникова. Потом я узнал, что такая же информация была в горкоме. Не знаю, кто ее им давал. (перерыв 12:30 – 12:45) Брюханов Я считаю, что радиационную разведку я организовал. Красножёну была дана команда находиться на станции, не допускать людей в недоступные места (записано дословно – К.Н.). Уровень радиации был мне доложен - до 1000 мкр/сек.Воробьев мне говорил 30-35 и 40-50 рентген в час. Да, это было. Я лично выезжал на западную и северную стороны АЭС и лично замерял фон, и видел уровни до 200 р/ч. Это были прострелы, а мы знаем, что на АЭС есть необслуживаемые, полуобслуживаемые и обслуживаемые помещения… О том, что вблизи разрушенного блока будет больше, было известно мне и всем остальным. Как директор, я не мог выделить всем дозприборы. Они были в ООТиТБ, ЛВД (лаборатория внешней дозиметрии), штабе ГО. Они были в работе, там и выдавались. По табелю ГО мы имели 100% оснащенности, это отражено во всех документах. Мне предъявлено, что не были готовы защитные сооружения. Это не так. Убежища были построены в полном объеме, что зафиксировано в штабе ГО области. Кроме того, проводились учения. В убежище №2 - да, находилось оборудование, но это были вещи из штаба ГО, это не запрещается. Кроме того, оно находилось рядом с разрушенным блоком, поэтому я его не задействовал. По 3-му убежищу я не знаю, почему начальник подразделения не дал команду его использовать. Начальникам подразделений я говорил - ограничить количество людей в зоне, поэтому не знаю, почему смена приехала в полном объеме. Об эвакуации. Формально план я не вводил. Нужно было конкретно действовать по плану. Я приступил к его выполнению. Неформально я все делал по нему. Велел сделать оповещение. Сообщить в штаб ГО. Достаточно сказать, что приехала правительственная комиссия, это подтверждает хорошее оповещение. Оповещать город, эвакуировать его, это не моя компетенция. Я не мог этого сделать. Кроме того, было разъяснение, что начальник штаба ГО может принимать решение при суммарной дозе 200 рентген, а 26 апреля доза могла быть не больше 0,64 Р. У меня все. |
| 422 |
Председатель - Вопросы у прокурора есть? Прокурор - Да. Прокурор - Вы выполняли «Руководящие указания по работе с персоналом» в полном объеме? Брюханов - Да. Прокурор - Что мешало Вам создать УТЦ? Почему его не было на ЧАЭС, пока Вы были директором? Брюхановмолчит. Прокурор - Ясно, значит Вы не ставили этих вопросов. Брюханов - Ставил в министерстве и главке. Прокурор - Вы сказали, что персонал не был готов к работе в экстремальных ситуациях, то есть был недостаточно подготовлен. Брюханов - Нет, персонал был готов в рамках «Руководящих указаний» полностью. Прокурор - Почему допуск к работе персонала осуществлялся (и к дублированию) не руководством АЭС, а цехами? Брюханов - НСБ, начальники смен подчиняются руководству АЭС, ЗГИСам, ГИСу. Остальной сменный персонал допускается цеховым руководством (дословно, К.Н.). Прокурор - В этом и есть нарушение. Прокурор - Один раз в месяц (по руководящим указаниям) Вы должны обходить рабочие места. Вы это выполняли? Брюханов - Это так называемые ночные обходы. Да, в 1986 г. я этого не смог сделать из-за загруженности. Но я делал дневные обходы (МЗ, БЩУ и т. д.). Прокурор - Существует определенный порядок, нужно вести журнал обходов. Последняя Ваша запись в 1978 г. сделана. Есть Ваш приказ в 1986 г. делать обходы 2-3 раза в год. Кто Вам дал право отменить руководящие указания? Брюханов - Я не помню такого приказа. Прокурор - Он издан Вами в 1986 г. Прокурор - По экзаменам. К руководителям относятся только директор и главный инженер станции. А председателями комиссий были, по экзаменам, ЗГИСы. Это неправильно. Брюханов - Но они принимали только у своего персонала, по очередям. Прокурор - Мы понимаем руководящие указания только так - руководители предприятия это директор и главный инженер. Прокурор - Как Вы выполняли требования по расследованию аварий? Все ли аварии расследованы до конца? |
| 423 |
Брюханов - Были аварии, когда комиссия не находила причин. Прокурор - Я могу Вам показать протокол, где перечислены аварии, которые не расследовались вообще. В материалах дела он есть, Вы с ним знакомились. Вы отрицаете это? Брюханов - Нет, не отрицаю. Прокурор - В первом квартале 1986 года Вы выводили защиты и блокировки 6 раз (с 6 февраля по 26 апреля - запись в журнале заместителя начальника ЦТАИ). Это делалось без согласования с вышестоящими организациями. Это нарушения. Брюханов - Я этого не знал, но могу пояснить. Неразумно останавливать блок из-за некоторых несущественных причин. Прокурор - Это неправильно, противоречит правилам. Прокурор - Вы подписали акт приемки блока № 4 без выполнения программы по выбегу? Брюханов - Да, я принимал пусковой комплекс. Прокурор - Вы должны были, в последующем, довести блок до проекта. Эта программа уже выполнялась в 1982 на блоке № 3 (до пуска 4-го блока) и в 1985гг. Вы знали об этом? Брюханов - Нет Прокурор - Поговорим о гражданской обороне. В акте комиссии ГО (январь 1986 г.) сказано, что убежище №3 непригодно. Брюханов - Я считаю, что убежище было готово. Прокурор - Вы этот акт видели? Брюханов - Может быть и видел. Прокурор - По аварии. Персонал после аварии утверждал, что подготовка к противоаварийным тренировкам была плохой Брюханов молчит. Прокурор - Персонал утверждает, что оповещение об аварии проводилось стихийно. Что Вы должны были сделать? Брюханов - Мне представляется, что я выполнил все требования. Прокурор - Уже в три часа ночи 26 апреля Вы знали, что вблизи 4 блока мощность радиоактивного облучения 200 р/ч. Вы понимали, что дальше будет хуже? Брюханов - Я знал, что определяет мощность дозы йод и был уверен, что дозы будут падать. Что касается 200 р/ч. и т.д., то это было только в зоне видимого прострела. Прокурор - Почему Вы не удалили тогда людей из зоны поражения? Брюханов - Я дал команду удалить всех лишних, но реактор нельзя оставлять без присмотра. |
| 424 |
Прокурор - Почему в письме партийным и советским органам не было сведений о 200 р/ч? Брюханов - Я невнимательно посмотрел письмо, нужно было добавить, конечно. Прокурор - Но ведь это самый серьезный Ваш вопрос, почему Вы этого не сделали? Брюханов молчит. Прокурор - На совещании в горисполкоме Волошко говорил все что ему вздумается. Почему Вы не встали и как самый осведомленный человек не сказали правду? Брюханов - Да, надо было встать и сказать … Помощник прокурора - Знали ли Вы, что харьковчане будут проводить измерения вибрации ТГ? Брюханов - Знал, что это всегда делается. Мы всегда так делали. Помощник прокурора - На протяжении ряда лет проводились испытания на выбег и всегда неудачно. Вы что, не знали об этом? Брюханов - Не знал. Помощник прокурора - Вы не интересуетесь вопросами производства? Брюханов - Очень много интересовался, но всего я знать не мог, на это есть технические специалисты. Помощник прокурора - Что такое «общая авария»? Брюханов - Это радиационная авария, касающаяся ректора и территории АЭС. Помощник прокурора - Вы около 2 часов ночи дали команду телефонистке сделать оповещение. Почему Вы в течении дня не повторили указания? Брюханов - Да, формально я этого не сделал. Помощник прокурора - Когда Вы ехали на АЭС, что Вы видели - пожар, свечение? Брюханов - Только слабое свечение. Это ночью. А днем облетели реактор на вертолете, там было только два кратера. Помощник прокурора - Когда Вы были отстранены от директорства и исключены из партии, чем Вы занимались? Брюханов - С августа начал работать. Помощник прокурора - Есть сведения, что Вы отдыхали в Ялте. Брюханов - Я работал, пока не был отстранен министром. Потом выехал к семье. Прокурор - Ваша оценка программы и случившегося. Брюханов - По программе, я считаю, было много нарушений. Она не была согласована с ГАЭН, Главным конструктором, Научным руководителем проектировщиком. Не были четко, |
| 425 |
расписаны действия персонала, особенно в части приема излишков пара. В отношении выведения защит, я не вижу в этом смысла. Эту операцию (дословно, Н.К.), по-моему, нужно было делать на остановленном реакторе. Эксперт - Кто утвердил комплексный план развития новой техники? Брюханов - Не помню. Эксперт - Программа - это исследование, или проверки различные регламентные? Брюханов - По-моему, это проверка того, какую нагрузку может потянуть генератор на выбеге. Эксперт - Сделать оповещение об «общей аварии» Вы просили телефонистку лично? Брюханов - Через начальника смены ЭЦ. Эксперт - Но час назад вы говорили другое. Эксперт - Вы говорили на предварительном следствии, что в районе 4-го блока, у столовой, были с Воробьевым и Соловьевым. Они это категорически отрицают. Брюханов - Может быть я был не с ними, а с Коробейниковым. Я не помню. Эксперт - Зачем лили воду в реактор, если знали, что он разрушен? Брюханов - Лили только 26-го, а 27-го уже боролись с водой. Эксперт - Есть данные, что начальник ООТиТБ Каплун не знал что ему делать. Почему Вы с ним не работали? Брюханов - Я работал с Красножёном. Эксперт - Сколько записок Вы сделали в горком, одну или две? Брюханов - Только одну. Подписал я и начальник лаборатории внешней дозиметрии Коробейников. Эксперт - Считаете ли Вы себя и другое руководство станции достаточно образованными, чтобы делать выводы об аварии? Брюханов - Я не считаю себя специалистом в этой области, но у нас были специалисты физики. Эксперт - Говорили они о возможных последствиях аварии? Брюханов - В моем присутствии таких разговоров не было. Эксперт - Вы не чувствовали себя больным, есть ли диагноз врачей? Брюханов - Нет. Я был здоров. Эксперт - Почему Вы поехали на юг? Брюханов - Мне врачи рекомендовали Прибалтику, но я там мерзну. Истощен. Председатель - У кого есть вопросы? |
| 426 |
Ситникова (жена умершего от ОЛБ ЗГИСа Ситникова А.) - Виктор Петрович, кто должен был взять на себя ответственность объявить по радио - закройте окна и двери - и не сделал этого? Брюханов - Горисполком, по-моему. Ситникова - Вы говорили им это? Брюханов - Не помню. Ситникова - Когда вы прибыли на станцию, Вы обстановку в целом знали. Почему Вы послали моего мужа на 4-й блок? Брюханов - Я дал распоряжение Ситникову и Чугунову пойти на 4-й блочный и привести сюда Дятлова. Больше ничего. Чугунов может подтвердить. (Для справки: В. Чугунов [1] - мне и А. Ситникову директор и секретарь парткома дают задание: - первое - проверить работу режима аварийного расхолаживания; - второе - оказать помощь в поиске пропавших людей (на тот момент не могли найти еще шесть человек); - третье - определить границы разрушения и способы локализации аварии). (перерыв 1 час, с 14 до 15) Брюханов - Новый человек назначен на должность без обучения быть не может. Дублирование определяется распоряжением ЗГИС и НСС. Подход ко всем персональный. Защитник Брюханова - По обходу рабочих мест. Почему Вы не делали обход рабочих мест? Брюханов - Я об этом инспектору, который хранит журнал, не сообщал. Замечания давал в устной форме на оперативных совещаниях. А серьезные замечания отражал в приказах. Защитник Брюханова - Какие меры Вы принимали по расследованию аварий на ЧАЭС? Брюханов - Создавались комиссии по расследованию аварий и составлялись акты. Прокурор - По некоторым авариям разбора не было. Есть акт технической экспертизы. Вы с его выводам согласны? |
| 427 |
Брюханов - Там дано только количество аварий в год, а какие конкретно, там не сказано. Поэтому я не могу однозначно ответить на этот вопрос. Прокурор - Значит, мы зачитаем этот акт полностью. Защитник Брюханова - Как относилось Ваше руководство к актам расследований аварий? Брюханов - По всякому. Были случаи переквалификации аварий. Защитник Брюханова - По программе. Можно было отметить в 1983 году, перед приемкой блока в эксплуатацию то, что программа не была выполнена? Брюханов - Можно было. Но это разрешалось, не выполнять программу. Просто потом это нужно было делать самому. Защитник Брюханова - Авария на 4 блоке считалась ли в проекте возможной? Готовился ли специально к такой аварии персонал? Брюханов - Нет. Защитник Брюханова - Подготовка к проектным авариям могла помочь персоналу в этой аварии? Брюханов - Могла. Защитник Брюханова - По плану «Мероприятий по защите персонала и населения» было расписано, кому что делать, сколько персонала оставить, куда эвакуировать членов семей? Брюханов - Да, все было подробно расписано. Защитник Брюханова - Значит не надо было детализировать задания руководителям подразделений? Брюханов - Я считаю, что не надо было. Защитник Брюханова - По радиационной обстановке. Вы имели полную объективную картину по сведениям, даваемым Вам специалистами? Брюханов - Да. Я считаю, что мне все давали. По телефону и по схемам, характерные точки. Были и рукописные бумаги, записки с рисунками, мощностями доз. Защитник Брюханова - Когда подключились военные и гражданская оборона? Какую информацию от них Вы имели? Брюханов - Точно не помню, где-то в середине дня они появились, но информации от них я не имел. Защитник Брюханова - Достаточно ли сведений Вы имели, чтобы ввести в действие план мероприятий? Брюханов - Да. Я считаю, что полученные сведения мне это позволяли. Защитник Брюханова - Сведения, направленные в обком, были объективны? Брюханов - На то время были известны и более высокие уровни, но я записку невнимательно прочел и не уточнил. |
| 428 |
Защитник Фомина - Принимал ли Фомин участие в подготовке этой справки? Брюханов - Нет. Защитник Фомина - Почему Вы указали его в исполнителях? Брюханов - Я уже говорил, как это произошло. Защитник Фомина - Начальник первого отдела Ракитин сказал, что Вы ему однозначно приказали - ставь фамилию Фомина. Брюханов молчит. Защитник Фомина - Когда Вы встретились с Фоминым? Брюханов - Точно не скажу, утром. Защитник Фомина - Вы обсуждали с ним уровни радиации? Сведения поступали только к Вам? Брюханов - Не обсуждал. Информация поступала только ко мне. Защитник Фомина - У Вас было достаточно сведений, чтобы принять вовремя решение об эвакуации? Брюханов - По сведениям академика Блохина, опубликованным в газете «Радянська Україна», я понял, что эвакуация была проведена вовремя. Защитник Дятлова - Когда Вы увидели Дятлова? Брюханов - Я его увидел в бункере, около 6 часов утра. Спросил - в чем дело? Он развел руками, сказал - не знаю чем это объяснить и передал ленты от четырех блочных самописцев. Тогда я ему сказал - иди в больницу. Защитник Дятлова - Как Дятлов выглядел? Брюханов - Был бледен. Его тошнило. Защитник Коваленко - Программа была рабочей или экспериментальной? Брюханов - Скорее рабочей. Коваленко - Была ли ЧАЭС и реакторная установка взрывоопасными? Каким документом это было регламентировано? Брюханов - Ответ на этот вопрос изложен в материалах следствия. Защитник Рогожкина - От кого Вы должны были узнать об аварии? Брюханов - От телефонистки и НСС. Председатель - Рогожкин, есть вопросы к Брюханову? Рогожкин - Нет. Защитник Лаушкина - Был ли на оперативке 25 апреля инспектор ГАЭН? Брюханов - Нет. Защитник Лаушкина - Были предписания от Лаушкина? Брюханов - Я имел дело с Фроловским и Елагиной. Защитник Лаушкина - От ГАЭН были предписания? Брюханов - Да, очень много. |
| 429 |
Защитник Лаушкина - Принимал ли участие Лаушкин в расследовании аварий? Брюханов - В актах он был, но точно не помню. Председатель - Лаушкин, есть вопросы к Брюханову? Лаушкин - Вопросов к Брюханову не имею. Председатель - Брюханов, мы Вас спрашивали после предъявления обвинения, считаете ли Вы себя виновным. Вы ответили - да, виновен. А сейчас Вы говорите, что не виноваты. Брюханов - Я виновен в халатности, как руководитель. Но по этим статьям - их я не понимаю. Председатель - Сегодня Вы говорите, что все было хорошо, что Вы все делали, т.е. Вы не виноваты и себя таковым не признаете. С тренажером было трудно, о программе Вы не знали, акт готовности блока подписали не зная о невыполнении программы. Где же Вы усматриваете свою вину, чтобы мы знали Вашу позицию? Брюханов - В недоработках и упущениях. Председатель - Где недоработки и упущения? Брюханов - По всем вопросам, поднятым следствием. Председатель - Эксперт задавал вопросы по программе. Когда испытания проводились, какие нарушения допустил персонал, по Вашему мнению? Брюханов - Несогласования. Включение по 4-ре ГЦН на сторону. Неясно, куда сбрасывать лишний пар. Прокурор - Программа утверждалась когда Вы были директором. Вы назвали ее недостатки. Как она могла пойти в работу? Брюханов - Мне тяжело на этот вопрос ответить. Я считал ГИСа требовательным, грамотным инженером. Председатель - Кто отвечает за общее руководство техникой безопасности на АЭС, и по всем другим вопросам безопасности? Брюханов - Общее руководство на первом руководителе. Председатель - Я понимаю, что общего руководства не должно было быть без общего контроля. Так? Брюханов - Не отрицаю. Прокурор - Вы знакомы с материалами дела. Какие вопросы к проведению программы у Вас есть? Брюханов - Малая мощность, 200 мвт вместо 700-1000, малый ОЗР (1,9 ст. РР на момент аварии). Кроме того, мощность реактора опускалась до нуля (Топтунов). Зачем включали второй насос, непонятно. Потом, раз отложили испытания, то надо было САОР включить. Председатель - Это все 25 апреля. А к 26.04 какие замечания? |
| 430 |
Брюханов - Нужно было проходить йодную яму после потери мощности до нуля. И не отключать защиты АЗ-5. Председатель - Чем объяснить эти нарушения Вашего персонала? Ведь это Вы выдвигали Фомина, Дятлова? Брюханов молчит. Председатель - Они награждались за внедрение новой техники, премировались как-нибудь? Брюханов - Я сейчас не помню. Прокурор - Вы говорили, что все с подготовкой кадров у Вас было благополучно, и тут же сами дали негативную оценку действиям Ваших подчиненных. Как это понимать? Брюханов - Видимо, это мои недоработки. Прокурор - В актах неоднократно говорилось о недостаточной подготовке Ваших подчиненных. Это правильно? Брюханов - Наверное, правильно. Прокурор - Эксперты говорят, что мероприятия по устранению замечаний ГАЭН были формальными. Реальная обстановка не менялась, нарушения технологии, грубые, продолжались. Почему не принимались действенные меры? Брюханов - Мы стремились добиться искоренения замечаний, но, видимо, не всегда вовремя могли это сделать. Прокурор - У Вас должен был быть учебно-методический совет по подготовке персонала? Брюханов - Не знаю. Прокурор - Вы многое не знаете из тех вопросов, что мы Вам задавали. Скажите, Вы уверенно чувствовали себя как директор? Брюханов - Уверенно. Председатель - Видимо эта уверенность Вас и подвела. Председатель - Тренажеры Вы должны были иметь? Брюханов - В проекте АЭС их не было. Председатель - Когда Вы узнали, что радиация больше 200 р/ч? Примерно в три часа утра, сказано в обвинении. Вы оспариваете это? Брюханов - Нет, не оспариваю. Председатель - Записка в партийные органы Вами во сколько была подписана? Брюханов - Примерно в одиннадцать часов утра. Председатель - Почему Вы не написали истинную мощность дозы? Брюханов - Я просто не подумал, когда подписывал. Прокурор - Верили ли Вы Воробьеву, Соловью, их данным? |
| 431 |
Брюханов - Верил. Прокурор - А почему Вы запретили им выдавать эти данные? Брюханов - Много звонило всяких любителей в высокие инстанции. Я не хотел, чтобы эта информация куда-то ушла к некомпетентным людям. Прокурор - Они показали на следствии, что Вы не хотели их слушать. Как это объяснить? Брюханов - Я говорил, чтобы они держали связь со штабом ГО, а другим организациям не звонили. Народный заседатель - Как контролировались Вами ваши приказы? Брюханов - Системой АСКИМ (автоматическая система контроля исполнения мероприятий). В конце месяца руководители подразделений отчитывались. Народный заседатель - Кто, по-вашему, виновник аварии? Брюханов - Это решит суд. Прокурор - Вы себя считаете главным виновником? Брюханов - Я считаю, что это смена, Рогожкин, Дятлов и Фомин. Народный заседатель - А Вы, как главный руководитель? Брюханов - Я тоже. Народный заседатель - Была система радиационных датчиков на ЧАЭС? Брюханов - Да, система «ГОРБАЧ». Народный заседатель - На каком-либо приборе велась регистрация МЭД больше 200 р/ч? Брюханов - Только на АЭС. А в городе и на площадке работала лаборатория внешней дозиметрии. Народный заседатель - Как, по-вашему, такие приборы должны были быть во внешней среде? Брюханов - Наверное, нет. Слишком большие затраты. Народный заседатель - Вы знали об уровнях радиации. На вашей совести жизни многих людей. Вызвали Вы хотя бы автобусы, чтобы увезти людей с АЭС? Брюханов - Я не мог заниматься вопросами эвакуации в отрыве от эвакуации города. Прокурор - Все ждали сигнала от Вас, а Вы ждали его от других. Брюханов - У меня не было средств этого сделать. Защитник - Если бы программа выполнялась без нарушений, авария произошла бы? Брюханов - Нет, не произошла (перерыв 16:30 – 16:45) |
| 432 |
Председатель - Подсудимый Фомин, что Вы хотите сказать по поводу предъявленного Вам обвинения? Фомин - Разрешите воспользоваться записями. (Долго говорил про душевную боль, переживания, сочувствие погибшим - Н.К.). Я убежден, что не программа явилась причиной аварии. В 1982 году и в 1985-м взрывов не было. Свидетель М. Уманец показал, что проведение программы с соблюдением требований регламента обеспечило бы безопасность реактора. Причина аварии - в отступлениях от программы, в уровне мощности, в малом оперативном запасе реактивности, в отключении защит. Из-за слабой подготовки СИУРа мощность реактора была снижена до нуля. В части подготовки персонала мы действовали согласно «Руководящих указаний…», ПТЭ, ПБЯ, и т.д. Нужны были тренажеры, но их нет до сих пор. По заключению ведущих физиков - атомщиков, РБМК является небезопасным реактором. Ведущий физик из ИАЭ Волков высказал соображения об изменении состава активной зоны. С ним согласилась комиссия из одиннадцати человек. Тем не менее, без нарушений это не привело бы к аварии. Большая нагрузка по ремонтам и эксплуатации заставила меня, по вопросам ядерной безопасности, полагаться на ЗГИС по науке Лютова, который знал 25.04.86 о готовящейся программе, но вместе со специалистами отдела ядерной безопасности проявил бездеятельность. Работая по двенадцать и более часов в сутки, прихватывая выходные дни, я подготовил записку об изменении структуры управления ЧАЭС, о выделении третьей очереди станции в самостоятельную АЭС. Много времени отнимали вопросы аварийности. Аварий было меньше, чем на других АЭС, а станция работала устойчивее, чем другие. Занимаясь всеми этими вопросами, я, видимо, недостаточно уделял внимание контролю деятельности своих заместителей. Следует отметить и длительную мою болезнь, сломанный позвоночник, за четыре месяца до аварии. В оценке радиационной обстановки я участия не принимал. Персонал, который приехал на смену утром 26 апреля, был нужен для расхолаживания 3 блока. По сведениям Красножена, МЭД в машзале не превышала 1000 мкр/час. Поэтому персонал мы держали там для проведения аварийных операций. Об оповещении думал, что начальник штаба ГО и директор это уже сделали. Конечно, его нужно было продублировать. Это все. Председатель - Почему Вы утвердили программу, которую сами считаете ошибочной? Фомин - В 1982, 84 и в 85 годах при выполнении программы сигнал АЗ-5 на реактор шел от |
| 433 |
закрытия СРК на турбине. А в 1986 году были внесены изменения в этой части. Сейчас мне ясно, что программу следовало согласовывать со специалистами. Незачем было оставлять аппарат на мощности, если все ТГ стоят. Монтаж кнопки МПА на аварию никак не подействовал, так как мы использовали лишь часть логики системы безопасности. Что касается включения 4-х ГЦН на каждой стороне реактора, то это не нарушение. Такие условия создаются, например, при переходе по ГЦН. Что касается отвода пара, то предполагался его отвод через БРУ-К. Отключение САОР является нарушением, но к аварии это нарушение не привело. Я считаю нарушения пунктов программы главной причиной аварии. Прежде всего - снижение мощности реактора до 200 мвт. Прокурор - Почему не был создан учебно-методический совет, председателем которого должны были быть Вы? Фомин - Предписание об этом было получено в 1983 г. Я считал, что оно было выполнено. За этим смотрел Назарковский. Прокурор - Почему допуск к дублированию и к самостоятельной работе НСБ, НСС, НС проводился не руководством АЭС? Фомин - По ПТЭ это должны делать директор, ГИС и их заместители. Прокурор - Почему Вами не выполнялся график обхода рабочих мест и просмотр оперативной документации? Фомин - Обход проводился регулярно, но записей я не делал. Прокурор - Последняя запись сделана 18.03.85, это был Ваш последний обход? Фомин - Я вышел на работу в конце февраля 1986 г., режим работы был кабинетный, ходить было больно, врачи не рекомендовали выходить на работу, но я вышел в интересах дела. Прокурор - Почему в должностных инструкциях отсутствуют необходимые требования о функциях руководителя. Начальник РЦ-2 писал свою инструкцию сам. Фомин - Должностные инструкции утверждает директор. Прокурор - Почему Вами не расследовались все случаи аварий и отказов? Фомин - Я держал все аварии и отказы на контроле. Но оказалось, что Назарковский недостаточно добросовестно вел делопроизводство. Я считал, что он работает добросовестно. Помощник прокурора - Кто был инициатором испытаний? -Фомин - Инициатором испытаний был электроцех, хотя ему этот режим выбега практически не нужен. Но он зафиксирован в проекте, значит, надо было внедрять. Нам проверяющие делали замечания, что его нет. Электроцеху нужно было только проверить и настроить эти участки схем. |
| 434 |
Прокурор - Брюханов знал, что будет выполняться программа? Фомин - Он говорит, что не знал. Прокурор - А Вы говорили ему об этом? Фомин - Нет, не говорил. Прокурор - Как, по-вашему, что могло бы предотвратить аварию? Фомин - Если бы выведения АЗ-5 от закрытия СРК не было, блок остался бы цел. Прокурор - Хорошо. А почему это в программе не сказано? Почему не сказано в разделе мер безопасности, что этого нельзя делать? Где в программе Лютов и физики? Почему здесь только электрики? Фомин молчит. Прокурор - Зачем отключили САОР? Фомин - Это нарушение регламента и основных положений по безопасности. Прокурор - Почему не было физиков, с кем Вы согласовали уровень мощности, на котором нужно проводить испытания? Фомин - С Лютовым и с Гобовым мы обстоятельно обсудили уровень мощности. Прокурор - Кто, по вашему, главный виновник аварии? Фомин - Дятлов, Акимов, которые допустили отклонения от программы. Прокурор - Когда Вы узнали о больших МЭД? Фомин - По пути на 4-й блок. Около пяти утра я встретил Красножена. Спросил его об обстановке, он ответил - «Уточняю». Я сказал ему, чтобы он доложил мне обстановку на 4-й БЩУ. Позднее Глебов и другие сделали картограмму радиационной обстановки на промплощадке. Прокурор - Вы были все время рядом с Брюхановым. Неужели Вы не обсуждали параметры обстановки? Вы встречались с Дятловым? Фомин - Нет. Прокурор - Вы знали, что утром было госпитализировано больше 100 человек? Фомин молчит. Прокурор - Вы были на совещании в горкоме? Фомин - На совещании, которое вел Волошко, я не был. Я был на совещании министра. Помощник прокурора - Блок №4 был принят в эксплуатацию 31.12.83 без испытания системы выбега. Вы знали это? Фомин - Да. Помощник прокурора - Брюханов об этом знал? Вы ему об этом доложили? Фомин - Нет. Таких вопросов много на подобных предприятиях. |
| 435 |
Помощник прокурора - Вы сами приняли решение провести испытание, или Вам указали сверху? Фомин - Сам. Помощник прокурора - А в 1982, 84, 85 годах кто утвердил выполнение программы и по чьему указанию? Фомин - Утвердил я сам, без указания Помощник прокурора - Кто руководил работами по программе? Фомин - Я. Помощник прокурора - Директор знал о том, что идут испытания выбега? Фомин - Нет. Помощник прокурора - Вы ему говорили? Фомин - Нет. Помощник прокурора - Что подключается к системе выбега? Фомин - Электрические насосы питательной воды. Помощник прокурора - А Вы что подключили? Фомин - Насосы питательной воды. Но при этом идет питание на все, что подключено к этой секции, в том числе и на ГЦН. Помощник прокурора - Должно ли так быть в проекте? Фомин - Да. Помощник прокурора - Когда была авария на ТГ-7 в 1985 году, это были испытания на выбег? Фомин - Нет. Помощник прокурора - Когда должны были остановить блок 4, и кто переменил дату? Фомин - 23.04.86, но потом мы решили расхолодить реактор в выходные дни. Помощник прокурора - Был ли приказ на остановку блока и кто его дал? Фомин - Был приказ директора об останове блока на ППР Помощник прокурора - Вы утвердили программу 21-го апреля, а 23-го программа должна была выполняться. Хватало ли этого времени на ее изучение? Фомин - Черновик программы ранее был согласован во всех участвующих подразделениях. Помощник прокурора - Знал ли директор о перенесении программы? Фомин - Знал. Помощник прокурора - Кто послал телеграмму в Харьков на вызов специалистов и зачем? Кто решал вопросы об оплате испытаний? (больше 6000 руб.) Фомин - Телеграмму посылал я, нужно было провести виброиспытания ТГ- 8. Помощник прокурора- Директор знал об оплате? Фомин молчит. |
| 436 |
Помощник прокурора - Видели ли Вы программу виброиспытаний? Фомин - Видел на следствии. Помощник прокурора - Должны были Вы ознакомиться с ней до начала работ? Фомин - Она традиционна. Помощник прокурора - Вам было достоверно известно, что виброиспытания проводили одновременно с выбегом? Фомин - Я не предполагал. Помощник прокурора - Совместимы ли два этих испытания? Фомин - Несовместимы. Они требуют разных режимов работы ТГ. Помощник прокурора - А вам известно, что это одна из причин аварии? Фомин - Из материалов следствия это сделать невозможно. Помощник прокурора - Брюханову было известно, что будут виброиспытания? Фомин - Не знаю. Помощник прокурора - Скажите прямо, Брюханов знал о выбеге? Фомин - Нет. Помощник прокурора - Это ваша вина, что Вы не сказали ему? Фомин - (долго молчит) - моя. Эксперт - Испытания 1982 г. отличались от испытаний 1986 г. Там не было кнопки МПА и 4-х ГЦН на сторону. Фомин - Это был первый эксперимент, мы были осторожны. Эксперт - Почему Вы опасались заброса в реактор холодной воды из САОР? Фомин - Не следовало этого делать, но мы приняли решение кратковременно вывести САОР. Я не могу ответить, как это получилось. (Дятлов улыбается). Эксперт - Почему программу разрабатывал бригадный инженер Донтехэнерго Метленко? (Дятлов улыбается) Фомин - Конечно лучше, если бы программу делал технолог. Эксперт - Вы говорили, что программа повторяла программу 1984 года. Так? Фомин - Именно потому мы не стали согласовать ее со всеми, так как она уже показала свою безопасность. Эксперт - Все эксперименты кончались неудачно, тем не менее, Вы подписали техническое решение (от 31 октября 1985г) о введении в работу блока выбега. Фомин - Осталось проверить только время, в течение которого за счет выбега могут работать питательные электронасосы. Эксперт - Почему же вывели технологические защиты? |
| 437 |
Фомин - Трудно сказать, тут можно предположить несколько вариантов. Эксперт - По вашему мнению, почему мощность реактора была снижена до 200 мвт, вместо 700 мвт? Фомин - Думаю, что персонал интуитивно предполагал, что чем меньше уровень мощности, тем безопаснее. Эксперт - Но при обсуждении уровня мощности Дятлов требовал 200 мвт, а специалист - физик Крят настойчиво требовал 700 мвт. Вы знали об этом? Фомин - Да. Эксперт - Вы знали о том, что запас реактивности утром 25 апреля был меньше 15 стержней?. Фомин - Крят знал, что запас реактивности был меньше 15 стержней, а НСС на утренней оперативке 25 апреля этого мне не сказал. Эксперт - Почему физики оказались отлученными от программы? Фомин - Здесь был не переход по насосам, где требуется представитель ОЯБа, а включение дополнительного насоса. Кроме того, ЗГИС по эксплуатации сам грамотный физик. И потом, ОЯБ был на оперативном совещании 25 апреля в 11.00 и знал об испытаниях. Они знали что будут испытания, знали, что запас реактивности меньше 15 стержней, тем не менее не выставили специалиста в помощь СИУРу, для консультаций. Эксперт - Вы не считаете, что особенности реактора проявились после аварии? До этого Вы их не знали? Фомин - Я считаю, что мероприятия по безопасности, которые введены теперь, говорят об имевших место недоработках реактора. Кроме того, думали что паровой эффект будет минус, а он везде был плюс. Эксперт - На ЧАЭС были положительные выбеги реактивности при массовом сбросе стержней СУЗ? Фомин - Нет. Были данные по Смоленской и Курской АЭС. Эксперт - А вы читали книгу Емельянова и Доллежаля о РБМК? Фомин - Читал. Эксперт - Мощность реактора до аварии часто бывала больше 3400 мвт, это есть в предписаниях ГАЭН. Чем Вы это объясните? Фомин - Были несоответствия между «Призмой», СФКР и тепловым балансом. Симонов сделал нам замечания. Эксперт Мартыновченко - В акте Симонова основное место занимали случаи нарушений технологического регламента. Вы отнеслись к этому формально. Почему? Фомин - Я не помню на ЧАЭС случаев систематического нарушения технологического регламента. |
| 438 |
Мартыновченко - В одном из актов по факту останова блока сказано, что реактор остановлен по предписанию ГАЭН. Как Вы считаете, это серьезная причина? Фомин - Да. Эксперт - Когда Вы узнали, что активная зона разрушена? Фомин - Во второй половине дня 26 апреля, когда я объезжал территорию АЭС и увидел графит. Эксперт - Начальник РЦ-2 доложил Вам в 10 утра, что воду подавать не надо, реактор разрушен. Фомин - Он этого не говорил. Ситников говорил, что есть отдельные разрушения. Эксперт - Вы, по ГО, являетесь командиром специальных формирований. Утром 26 апреля на ЧАЭС было 600 человек из этих формирований. Чем была обусловлена необходимость их вызова? Фомин - Я не воспринимаю эту цифру. Начальники цехов сами вызывали нужных им людей. Эксперт - Кто разрешил произвести пересменку? Фомин - По запросу НСС разрешил я Председатель - У защиты, у потерпевших есть вопросы? Лютов М.А. - ( ЗГИС по науке, выскочил на трибуну) - Я не знал, я не знал о программе! Тут говорят, что знал, а я не знал! Председатель - У вас есть вопросы к Фомину? Лютов - Нет. Председатель - Тогда сядьте, это не вопрос. Вас мы допросим позднее. Защитник Фомина - Лютов знал, что будут испытания? Фомин - Знал. Защитник Фомина - Он знал, что блок будет останавливаться? Фомин - Знал. Защитник Фомина - Вы говорите, что он самоустранился. В чем это выразилось? Фомин - Он должен был обеспечить дежурство своих специалистов. Защитник Фомина - По Дятлову, по его квалификации есть сомнения? Фомин - Нет, он опытный специалист, инженер-физик. Защитник Фомина - Кто исполнял обязанности ГИСа во время Вашей болезни, 4 месяца? Фомин - Лютов. Защитник Фомина - Программа разрабатывалась при его присутствии, он знал о ней? |
| 439 |
Фомин - Знал. Председатель - Когда появился черновик программы? Фомин - В марте. Председатель - А сама программа? Фомин - В апреле. Защитник Фомина - Почему Вы вышли на работу раньше выздоровления? Фомин - Директор уезжал на 27 съезд КПСС и секретарь парткома, Парашин, попросил меня выйти на работу. Я отказывался. Он сказал, что не нужно будет вести оперативные вопросы, и я уступил. Эксперт - Имея заочное образование, не по физике, на что вы надеялись, выполняя обязанности ГИСа? Фомин- На должность ГИСа я не просился. А когда предложили, то не отказался. Кроме того, я рекомендовал директору подбирать мне заместителей из физиков. Ситников, Дятлов, Лютов - физики. Защитник Дятлова - Считаете ли Вы нормальным, что в течении двух суток работами на блоке 4 руководил один Дятлов? Фомин - У него были перерывы. Мы созванивались с Дятловым. Он отдыхал 25 апреля с 16 до 23 часов. Защитник Коваленко - Почему Коваленко писал на себя должностную инструкцию сам? Противоречит ли это «Руководящим указаниям по работе с персоналом»? Фомин - Я не могу сказать, я не читал (дословно - К.Н.). Защитник Коваленко - Обязан ли был Коваленко присутствовать на программе выбега? Фомин - Да. ащитник Коваленко - Почему его фамилии не было в программе? Фомин - Оперативную работу, как начальнику цеха, ему поручить нельзя. А контролировать работу своих специалистов, по программе, он мог. защитник Коваленко - Вы проводили совещание по программе? Фомин - Не проводил, это делал Дятлов. Защитник Коваленко - Чем предписывается обязательное присутствие Коваленко на испытаниях? Фомин - Ничем. Защитник Рогожкина - Если бы Вы узнали утром 25 апреля от НСС о запасе реактивности меньше 15-ти стержней, что бы Вы сделали? Фомин - Остановил бы реактор. Защитник Рогожкина - Где рабочее место НСС? Фомин - На ЦЩУ, БЩУ. Где ему быть, он определяет сам. Защитник Рогожкина - От кого Вы узнали об аварии? Фомин - Около 4-х часов утра от НСС Рогожкина. |
| 440 |
Защитник Лаушкина - Лаушкин знал о программе? Фомин - Не знаю Защитник Лаушкина - А о выбеге? Фомин - Не знаю. Об останове блока знал Защитник Лаушкина - Направлял ли Лаушкин Вам свои предписания? Фомин - Нет. Защитник Лаушкина - А руководству АЭС? Фомин - Не знаю. Елагина и Фроловский давали. Шевченко тоже. Защитник Лаушкина - Вы сказали, что на оперативном совещании был Лютов. В чем выражалась его бездеятельность? Фомин - Он не организовал дежурство физиков 26 апреля и не доложил о снижении запаса реактивности. Председатель - Скажите, какое образование у старшего инженера инспектора по ПТЭ А. Назарковского? Фомин - Среднетехническое. Председатель - А может ли человек с такой подготовкой качественно расследовать аварии на АЭС? Фомин - Я постоянно помнил об этой проблеме и искал замену Назарковскому. К сожалению, не успел это сделать вовремя
9. 07. 87 Фомин - Программа была составлена так, чтобы испытания были представительными. Председатель - Вопрос не в этом. Как Ваш заместитель Дятлов мог допускать такие отступления, которые привели к аварии? Фомин - Дятлов специалист опытный, стаж работы на ЧАЭС 9 лет, дело свое знает хорошо. Акимова я знал как грамотного, внимательного специалиста. Я наблюдал за его работой, будучи еще ЗГИСом. СИУР Топтунов был не очень опытен, не имел навыков работы в переходных режимах. Председатель - Вопрос не в этом. Как Вы объясните отступления от правил безопасности, допущенные вашим персоналом? Фомин - Не имея показаний Акимова, я думаю, что основные моменты своим авторитетом создал ЗГИС Дятлов. Председатель - Вы читали показания Акимова. Кто определил основные отступления? |
| 441 |
Фомин - Основные отступления были сделаны по команде Дятлова. Председатель - Как Вы думаете, почему Дятлов на это пошел? Фомин - Дятлов и Акимов, наверное, больше уделяли внимания распределению поля энерговыделения по радиусу и высоте. И упустили из внимания запас реактивности в переходном режиме. Этим я могу объяснить поведение людей, принимавших участие в опыте. Прокурор - Кто назначил людей, участвующих в программе? Фомин - Тот, кто утвердил программу. Помощник прокурора - Кто утвердил Дятлова в качестве руководителя эксперимента? Фомин - Ответственным руководителем Дятлова утвердил я. Прокурор - Вы сказали, что Топтунов, погибший, был неопытным, молодым специалистом. Как Вы могли его назначить на такие сложные испытания? Фомин - Кто будет участвовать в испытаниях, предугадать было трудно. Только неисправности на Южно - Украинской АЭС предопределили перенос испытаний во вторую смену. Прокурор - Каков был средний уровень профессионального мастерства персонала станции? ГАЭН неоднократно указывал на недостаточную подготовку персонала, отсутствие тренажеров. Вы регулярно получали эти акты, но подходили к ним формально. Фомин - Случаи нарушения технологической дисциплины, которые становились мне известными, мною разбирались и пресекались. Но люди есть люди, появлялись новые нарушения. Прокурор - Свидетели на предварительном следствии говорили, что учеба на ЧАЭС велась формально. Эффекта от нее было мало. Фомин - У нас регулярно проводились конкурсы профессионального мастерства, где показывались высокие результаты работы. Прокурор - На конкурсах можно показать что угодно, можно найти несколько умелых людей. Меня интересует основная масса работников. Почему на ЧАЭС не было методического совета? Фомин - Это мое упущение. Прокурор - А еще чья это вина? Фомин - Директора. Прокурор - Что касается Топтунова. Вы говорили, что у него преобладало незнание. А у других участвующих в опыте, что преобладало - незнание, или пренебрежительное отношение? Фомин - Скорее, пренебрежительное отношение от избытка знаний.(Фомин держится увереннее и бодрее, чем вчера. Появились прежние нотки в голосе - Н.К.). |
| 442 |
Фомин - У меня было убеждение в том, что коллектив ЧАЭС дисциплинированный, грамотный и квалифицированный. Это было видно из сравнения работы с другими АЭС. У меня была уверенность в стабильности коллектива. Председатель - Не будем сравнивать с другими станциями. У вас было 39 нарушений по вине персонала. Это что, мало? Фомин - Это за пятилетку и по всем блокам. На 4-ом блоке, я считаю, было мало. Прокурор - Вы понимаете этот вопрос, к сожалению, неправильно даже сейчас, после всего случившегося. Прокурор - Когда вы прибыли на ЧАЭС 26 апреля? Фомин - Тяжело сказать, точно не помню. Где-то в пятом часу утра. Прокурор - В вашем присутствии Воробьев не докладывал о радиационной обстановке? Фомин - В моем присутствии докладов Воробьева не было. Прокурор - Где Вы находились 26 апреля? Фомин - На БЩУ-4, ЦЩУ, в бункере, в своем кабинете, выезжал в Припять. Прокурор - Вы были вместе с Брюхановым? Вы были один, или вместе с другими специалистами? Фомин - Я не был один, я был с людьми. Прокурор - Тогда как же Вы, находясь с людьми, которые постоянно говорили о дозах радиации, совсем не знали о радиационной обстановке? Ваши ответы звучат очень неубедительно. Фомин - Я действительно ничего не знал о больших дозах. Травмированного пожаром персонала в реакторном отделении уже не было. Кроме того, было множество вопросов, которыми мне приходилось заниматься. В том числе и по заданию московской комиссии. Прокурор - В 4 часа утра никого из комиссии еще не было. Ваши люди вели доклады, давали информацию. Ваших людей с ожогами увозили в МСЧ. Вас что, это не интересовало? Фомин - Интересовало. Но я появился в бункере перед пересменкой. Утром мне многое было неясно. И не только мне, но и представителям Главного конструктора, Главного проектировщика. Пока я не увидел во второй половине дня элементы графита на территории. Прокурор - Верховному суду не верится, что постоянно находясь на станции, Вы ничего не знали о масштабах аварии и ее тяжести. Вы во сколько уехали со станции? Фомин - Практически я жил на ЧАЭС до 1 мая, отдыхал в вентиляционной камере, в бункере ГО. |
| 443 |
Прокурор - Тем более не понятно. Как Вы, будучи среди людей знающих обстановку сами оставались в неведении? Народный заседатель - Фомин, почему у руководства станции и у персонала появилась беспечность, приведшая к аварии? Фомин - На регулярных встречах с персоналом отмечались как хорошая работа станции, так и нарушения. Обращалось внимание на негативные стороны работы коллектива. Председатель - Вопросов Фомину больше нет? Садитесь. |
|
назад дальше |